Ёситеру Накагава (中川義輝) — последний японский самурай-камикадзе прожил инкогнито до своих 96 лет, полвека из которых обитал в маленьком калмыцком посёлке Южный Ики-Бурульского района, как местный сторожил дядя Саша.
Пока хватало сил, работал осмотрщиком донного сооружения на плотине Чограйского водохранилища, которую сам и построил. Был очень трудолюбивым, добросовестным, пунктуальным. Никогда не пил, не курил, отличался доброжелательным и уважительным отношением к людям. Вот только ничего о себе не рассказывал и не жаловался на судьбу. Любил рыбалку, выращивал домашнюю птицу, увлекался огородом и садом. В общем, обычный, ничем не примечательный сельский дедушка, каких в республике десятки тысяч.
И никто бы не догадался, что таится за местным старожилом дядей Сашей, не попади однажды в сельсовет его паспорт. Там удивились, узнав, что он не калмык, а японец. Молва разнеслась далеко, и в глубинку приехали журналисты республиканской газеты «Известия Калмыкии», а потом их коллеги из Москвы и Токио. Тогда-то и выяснилось, что Ёситеру Накагава — бывший офицер, лётчик-истребитель, старший лейтенант Квантунской армии — самой крупной группировки сухопутных войск Императорских вооружённых сил Японии.
С 1941 года он воевал на Филиппинских островах против США, уничтожил 18 вражеских самолетов противника, награждён государственными наградами Японии, в том числе высшим боевым орденом Золотого Коршуна. А с января 1945-го был откомандирован в авиачасть для войны против Советского Союза на Сахалине, и уже в феврале 1945 года был сбит над территорией СССР, сделал себе харакири, но его спас советский военный хирург.
Даже спустя семь десятилетий Ёситеру Накагава вспоминал имя того врача, Олега Павловича Терентьева. Был ему благодарен, но постоянно укорял: «Зря вернул с того света, ведь для настоящего самурая жизнь после харакири — позор!».
А затем военные лагеря и лесоповалы Сибири, где и получил новое имя Саша. В 1949 году Еситеру освободился, но не уехал на родину, как многие пленные японцы, а остался жить в Советском Союзе. Как сам рассказывал: «Во-первых, было очень стыдно, поскольку не исполнил свой воинский долг: не покончил с собой. Во-вторых, к тому времени у меня уже появилась семья. В Канске я встретил и полюбил русскую девушку Таню Горбачёву. Мы поженились и переехали в Узбекистан. Там, в посёлке Энергопоезд Хорезмской области, у нас родились сын с дочерью».
Вскоре бывший самурай, став гражданином СССР, принялся колесить по стране и подряжаться на сезонные работы. Весть о внезапной кончине Татьяны Яковлевны застала его в Дагестане. Он вернулся домой, отдал сына Лёню и дочь Галю для пригляда родным жены и снова поехал на заработки. А в конце 1960-х, когда связь с детьми прервалась, подался в Калмыкию.
Спустя время не старый ещё дядя Саша сошёлся с местной вдовой Любовью Завгородней и стал растить её трёх сыновей и дочку Оксану, а потом поднимал на ноги уже малышей падчерицы, Алёшу с Игнатом.
Когда о нем написала японская общенациональная газета «Асахи симбун» (朝日新聞), решил вернуть себе настоящее имя Ёситеру (義輝). Тогда приехавшие вместе японские журналисты беседовали с бывшим летчиком-смертником на русском, ведь родной язык он уже позабыл. Гостей дядя Саша принял насторожённо: мало говорил, нехотя отвечал или вовсе игнорировал вопросы, что разочаровало японцев. Его соплеменники даже начали сомневаться: а тот ли он, за кого себя выдаёт? Но по просьбе Накагава показал на животе страшный рубец от харакири. А потом вдруг стал робко вспоминать слова какой-то песни и что-то тихо напевать. Японцы вздрогнули и даже прослезились: то был уже всеми забытый военный марш времён императора. С ним во Вторую мировую войну солдаты Квантунской армии шли в бой с врагом.
Вскоре о российском самурае стали писать практически все японские СМИ. И — о чудо! — нашлись его близкие родственники: восемь родных братьев-сёстер, попросивших посольство Японии в России провести ДНК-экспертизу. А когда подтвердилось, что он и есть японский офицер Еситеру Накагава, якобы погибший в 1945 году, в Калмыкию приехала его младшая сестра Тоёку и повезла брата на родину.
«Опасался, что меня, незадачливого воина-смертника, в Японии посчитали изменником, а встречали как национального героя, кавалера ордена Золотого Коршуна, которым наградили, как оказалось, посмертно, — рассказывал дядя Саша, — Я побывал на Хоккайдо, который со времён войны не узнать. Гостил у сестёр в моём родном городе Саппоро. Был в городке Кибаи у младшего брата Йосиу, он владеет там рестораном. Посетил могилу матери, умершей за 13 лет до моего возвращения. Оказалось, что она не верила в мою гибель и все эти годы терпеливо ждала, ведь материнское сердце не обманешь. А вот отец погиб в зиму 1945-го. Узнал, что любимый сын сделал себе харакири, от горя запил и замерз в сахалинских снегах».
Погостив на родине, старик засобирался домой. Родные долго уговаривали его остаться. Правительство даже пообещало военную пенсию и комфортабельное жильё в Саппоро. Но он твёрдо решил возвратиться в Россию, поскольку жизнь в Японии показалась ему незнакомой, чужой. Он совершенно забыл родной язык, устал от столпотворения людей, засилья небоскрёбов, автомобилей. Шумно там очень, тесно, нечем дышать, не хватает простора и воздуха. Да и верная Люба, когда провожала его до околицы, хоть и крепилась, но всё же не выдержала, расплакалась и попросила быстрей возвращаться. А куда ему теперь без родной бабки? Как-никак прожили 40 лет. Говорил, что её в Японию тоже звали, а она упёрлась: как же я без своих сериалов?
Осенью 2007 года японец дядя Саша стал героем телевизионной передачи «Жди меня». В студии он встретился с разыскавшим его сыном Лёней и внучкой Эсен, которые живут в Башкирии. Леониду уже за 60, всю жизнь проработал сварщиком, давно вышел на пенсию по выслуге лет, вырастил двух дочерей. К сожалению, он ничего не знает о судьбе сестры Гали. А старый Ёситеру до самой своей кончины всё надеялся увидеть и обнять уже взрослую дочь, и только эта вера помогла ему дожить до своих почти ста лет в твёрдой памяти и здравом рассудке.